Влияние югоосетинского конфликта на российское Интернет-сообщество

Мартьянов Д.С. Влияние югоосетинского конфликта на российское Интернет-сообщество // Межэтнические столкновения в поликультурной студенческой среде и пути их разрешения: материалы научно-практической конференции, 14 - 15 октября 2008 года/ Под научной редакцией С.А. Гончарова, В.Ю., В. Г. Зарубина, В.Ю. Сморгуновой. - СПб., РГПУ им. А. И. Герцена, 2008. – с. 257-261.

Современные этнические и политические конфликты не обходятся без ведения полномасштабных информационных войн. Грузино-осетинский конфликт стал одним из наиболее ярких примеров ведения столь мощных информационных кампаний. В качестве каналов коммуникации для подобного рода информационных кампаний чаще всего используются традиционные средства массовой информации. Однако с массовым распространением Интернета и развитием технологии Web 2.0, которая включила в продуцирование интернет-контента миллионы людей, интернет-пространство стало еще одним полем информационной битвы.

К 2008 году количество российских интернет-пользователей достигло цифры в 28 миллионов. Поскольку пользователи сети относятся к наиболее активной части потребителей информации, именно их мнение в ходе информационной кампании может являться определяющим.

Не смотря на то, что по мнению ряда экспертов[1], блоги уже прошли пик своей популярности, на данный момент именно они задают тон политическим дискуссиям в Интернете.  Достаточно сказать, что именно форму видеоблога для общения с интернет-аудиторией избрал себе российский президент Д.А. Медведев.[2]

Наиболее интересным представляется то, что данный информационный конфликт имел ряд новшеств, которые ранее не использовались не одним из политических акторов, участвовавших в данном конфликте.

В первую очередь необходимо отметить роль, которую сыграли в информационной кампании, акторы, представляющие российскую власть. Дело в том, что с распространением web 2.0, государство, как и любой другой крупный актор, практически потеряло возможность сколько-нибудь значительного влияния на формирование общественного мнения через интернет. До появления этих технологий доминирование в информационном пространстве было возможно. В 1999-2000 гг. это с определенным успехом продемонстрировал Фонд Эффективной Политики, создавший в сети очень разветвленную медиагруппу. Однако с появлением социальных сетей, блогов, других проявлений web 2.0 роль онлайновых СМИ стала заметно снижаться, а коммуникации стали носить совершенно иной характер. Вместо модели «коммуникатор – реципиент», стала преобладать модель, подразумевавшая множество коммуникаторов, которые сами продуцируют новости  и обсуждают их. Поскольку таких «групп по интересам» за короткое время появилось огромное множество, каким-либо образом влиять на них представлялось крайне затруднительным.

Определенное бессилие российская властная элита продемонстрировала во время избирательных кампаний 2007-2008 годов, когда за исключением участия ряда пропрезидентских молодежных организаций практически вся блогосфера контролировалась представителями оппозиции, и выступавшими в роли ньюсмейкеров, и активно критиковавших действия власти.

Однако во время осетинского конфликта широкое распространение получила новая информационная модель, которая если не полностью обходила сложившуюся проблему, то по крайней мере делала влияние государственных акторов весомым. Эту модель можно условно назвать моделью «провластного агента».

Данная модель заключается в том, что информационная война ведется не по официальным каналам (таким как официальные сайты ведомств или даже сайты СМИ), а через т.н. «инсайдеров».

Использование агентов-«инсайдеров» для вброса той или иной информации (или дезинформации) велось и до широкого распространения web 2.0. Однако такое применение «инсайдеров» имело весьма ограниченный характер, т.к. форумы и чаты являются по сути достаточно закрытым коммуникативным пространством, гораздо менее приспособленным к распространению информации, чем те же блоги.

Широкую популярность в первые дни грузино-осетинского конфликта приобрел «инсайдер» tapir, проявивший активность в комментариях блога Максима Кононенко Идiотъ (www.idiot.ru).

В качестве источников, через которые могли бы действовать «инсайдеры» использовались так же и ЖЖ-сообщества. В первые дни войны были созданы два наиболее популярных из них – Война в Грузии (georgia_war)[3] и Кавказский конфликт (georgian_war)[4]. Следует отметить, что схожие по адресу сообщества отстаивали противоположные взгляды на войну. Если «Война в Грузии» изначально позиционировалось как пророссийское сообщество, то «Кавказский конфликт» напротив был заполнен прогрузинскими постами и комментариями.

Конечно же данная модель не была разработана специально для грузино-осетинской информационной кампании и использовалась ранее. Однако столь успешно она была применена впервые именно во время августовских событий.

А.Б. Носик считает, что модель, которую выбрала Грузия в информационной войне была гораздо менее изощренной. «С грузинской стороны основным источником дезинформации являются власти Грузии, и, разумеется, люди, поддерживающие их политику и из позицию, ретранслировали в блогах все, что эти власти говорят»[5]. В то же время российская модель предполагала многоуровневую систему распространения информации, где главная роль отводилась не официальным источникам, а виртуалам-«инсайдерам». Безусловно, что российская модель является более эффективным, так как единственный источник информации (даже официальный) может вызывать недоверие, в то время как инкорпорированные в блоги виртуалы могут «подтверждать» или «опровергать» официальную информацию и быть для блоггеров более значимым источником информации, чем официальные агентства.

Известны единичные случаи использования дезинформации и среди прогрузинских блоггеров. Однако достаточно мало оснований считать эту кампанию комплексной. Известен случай с блогом Koka Archvadze[6], который запустил в сеть слух о том, что Россия блокирует грузинские сайты, однако нет никаких оснований считать, что это могло быть большим, чем некорректная активность одного из прогрузинских блоггеров.

Важно отметить, что модель с использованием виртуалов-«инсайдеров» направлена скорее на разрушение, распространение дезинформации. Она девальвирует одну из наиболее важных ценностей блогосферы – возможность узнавать о событиях от участников этих событий. И хотя во время осетинского конфликта в блогосфере были люди, утверждавшие, что они являются непосредственными участниками событий, выявить, кто из них реально находился в Осетии, а кто являлся всего лишь виртуалом крайне затруднительно. Таким образом, говорить о блогосфере как о сколько-нибудь надежном источнике во время грузино-осетинского конфликта было невозможно.

Своеобразную черту происходившему подвел Г.О Павловский, отметивший, что «даже через Интернет мы не можем получить объективной информации – там шквал эмоций, пропаганды, пожалуй, еще больший, чем в печатной и электронной прессе»[7].

Тем не менее, даже при массированной дезинформационной кампании, Интернет оставался наиболее серьезным источником информации, поскольку обладал широким спектром мнений и свидетельств.

При исследовании этнополитических характеристик данного конфликта нельзя не отметить и факт полномасштабной фильтрации, примененный руководством Грузии. Как известно, наиболее эффективно механизм фильтрации интернет-контента используется в Китае, однако даже там он носит выборочный и достаточно гибкий характер. В первые же дни войны Грузия блокировала весь домен .ru[8], лишив грузинских пользователей возможности просматривать 90% российских сайтов. Очевидно, что главная задача, которую ставило перед собой грузинское руководство – ограничение информационного влияния со стороны России, чтобы иметь возможность относительно свободно использовать свои средства пропаганды. Это подтверждается тем, что помимо интернет-фильтрации был применен и запрет на вещание российских телевизионных каналов.

Таким образом, Грузия лишила своих граждан возможности вести диалог с представителями другой стороны конфликта. Впрочем, оставалась возможность для дискуссии через некоторые блоги, такие как, например, Livejournal.

Однако блокирование сегмента .ru не мешало развитию кибернетической войны. Кибернетическая война, то есть хакерские атаки, протекала по традиционному сценарию. 8 августа грузинские хакеры атаковали сайт Государственного комитета Южной Осетии по информации и печати, а затем, когда вместо него был открыт сайт Цхинвал.Ру атаковали уже его.  В ответ были взломаны сайты грузинского министерства обороны и министерства иностранных дел. Примечательно, что взломанный сайта МИДа Грузии был перенесен в блог[9].

Подводя итоги нашему анализу, остановимся на наиболее важных моментах грузино-осетинской информационной кампании в сети Интернет:

1. Грузия и Россия использовали различные модели ведения информационной кампании. Грузия преимущественно использовала традиционную модель двухуровневой коммуникации, при которой информацию, поступающую от коммуникатора, обсуждают внутри отдельных групп. Россия использовала более новую систему, при которой главную роль играли не официальные источники информации, а инкорпорированные в блогосферу «инсайдеры».

2. Грузия применила механизм блокирования целого сегмента Интернета для локализации собственного коммуникативного пространства и изоляции собственных пользователей от нежелательной информации. Россия не использовала фильтрации, допуская присутствие в коммуникативном пространстве грузинских источников.

3. Хакерские атаки происходили по традиционному сценарию и их основными целями были информационные агентства, а так же ресурсы органов государственной власти.

4. Информационная кампания в Интернет являлась частью большой информационной войны, охватывающей так же и традиционные средства массовой информации. При этом концепция информационной кампании в Интернете могла совпадать с концепцией общей информационной войны, как это было в случае с блокированием Интернета и СМИ в Грузии.